Один день правобережного подростка

22 ноября в Красноярском ТЮЗе состоится премьера документального спектакля «Подросток с правого берега». Идею поддержал Фонд Михаила Прохорова. В июне завершился первый этап работы над этой постановкой. В течение недели артисты театра и другие участники проекта под руководством московских драматургов Саши Денисовой и Екатерины Бондаренко собирали истории разных людей на правобережье города.

6 июня режиссер Роман Феодори представил первый черновой эскиз будущего спектакля на публику. В преддверие премьеры напомним, как все это происходило (материал был опубликован в спецвыпуске газеты ТЮЗа «Третий звонок»).

Команда собрана

В первый день драматурги знакомились с актерами, рассказывали им о принципах документального театра. Его еще называют вербатим (от латинского verbatim – дословно). Главная особенность метода — полная документальная достоверность. Материал для таких спектаклей в буквальном смысле берется из жизни: высказывания людей (так называемых «доноров») записываются на диктофон, потом их монологи переносят на бумагу. При редактировании записи ее можно сокращать. Но ни в коем случае нельзя что-либо добавлять в документальный текст от себя.

Помимо артистов ТЮЗа, к проекту присоединился начинающий драматург Федор Парасюк и группа из шести выпускников-актеров Красноярской академии музыки и театра (курс Александра Истратькова): Светлана Владимирова, Екатерина Казанцева, Аким Бислимов, Александр Дьяконов, Александр Князь и Юрий Суслин (четверо последних с начала сезона приглашены работать в ТЮЗ). Также в труппу влились шесть актеров, которые прежде играли у Романа Феодори в Алтайском театре драмы. Пятеро из них – Лада Исмагилова, Наталья Розанова, Елена Кайзер, Ольга и Виктор Буяновы – специально приехали на этот проект.

Мечты и явь

Уже на второй день, получив диктофоны, артисты и драматурги пошли «в народ». Каждый мог по желанию выбрать любой район правобережья города. В итоге у команды появились рассказы ребят, проживающих от ТЮЗа до Черемушек. Большинство учится в школе, но кто-то уже работает. Как, например, официантка Алена из ночного клуба, которая мечтает уехать в Ростов. Почему в Ростов? Кто-то хочет в Турцию, кто-то в Чехию. А она – в Ростов. Никогда там не была. Но почему-то очень хочется…

Мечты и желания у подростков разные. Один, из детского дома, рассказал, что очень хочет «стать ОМОНом». Зачем? Рисковать жизнью за других. Когда слышишь про эти риски, такое желание поначалу кажется юношески-романтичным. Но к концу беседы вдруг узнаешь, что мальчик попал в автоаварию и пережил клиническую смерть, год пролежал в больнице. И понимает, что «ОМОНом» ему теперь уже не быть, после травмы нельзя. Но все равно — очень хочется!

14-летняя Юля занимается греблей в Центре путешественников. Для чего? Просто чтобы убить время. О будущем у нее представление туманное. Зато ее подруга Оля с первого класса знает, чего хочет – стать патологоанатомом: «Знаете, видео всякое есть в интернетах, там, где разбирают людей? Вот ей все такое нравится! Придет время, и она вытащит из нас, чё надо. Мы даже шутим так – когда-нибудь мы все встретимся с Олей».

Не примерно, а точно!

С каждым днем поток историй увеличивается, появляются все новые и новые краски. И новые персонажи – не только подростки, но и их родители, учителя. Что-то отметается сразу, что-то показывается не просто в монологах, но и в игровых сценках. Еще одна важная составляющая этого процесса – наблюдение: артисты не просто записывают истории, но и стараются перенять речевые особенности своих «доноров», черты их характера и поведения. Документальный театр не терпит приблизительности.

Постепенно вырисовывается представление, как современный подросток проводит свой день, с кем и как общается, как выглядит его комната. В середине недели в проекте появился главный герой – старшеклассник Олег согласился прийти в театр и подробно ответить на любые вопросы. Его истории стали стержнем эскиза спектакля.

К концу недели документального материала набралось много, но катастрофически не хватает времени, чтобы скомпоновать все это в единую историю и заполнить некоторые «белые пятна». За день до показа на публику режиссер отправил артистов искать новые сюжеты, после чего устроил ночную репетицию. Столь экстремальный метод работы оказался серьезной, но полезной встряской: на показе все были на взводе, но в спектакле появился необходимый драйв.

Первый блин не комом

И вот, наконец, день первого показа. Репетировали до последнего, и, честно говоря, трудно было представить, как режиссер запихнет все многообразие историй в один спектакль. Феодори умудрился вместить все в два часа. Первый акт выстроен, как и предполагалось изначально, в форме «одного дня из жизни подростка» — от пробуждения до отхода ко сну. Сыграть собирательный образ подростка в этом показе выпало Александру Князю.

В пространство дня также вместился завтрак, уроки в школе, личное время детей после занятий, споры с родителями. Время от времени действие перемежалось монологами – учителей, родителей. Два очень сильных учительских монолога в этом показе прочли Денис Зыков (от лица учителя физкультуры, который ненавидит всех своих учеников) и Светлана Кутушева (ее героиня – педагог дополнительного образования). Не менее сильный у Кутушевой монолог 45-летней мамы Ларисы, сын которой витает где-то в облаках: «Такое ощущение, что он где-то в «Гарри Поттере» существует». Сравнение неслучайно – мальчик с детства зачитывался этой книгой. В 9 лет попал с отцом в автоаварию, еле выжил. Но когда маму пустили к нему в реанимацию, радостно ей заявил: «Смотри, мам, какой у меня шрам на голове – прям как у Гарри Поттера».

В финале первого действия разыграны две ярких семейных сцены. Первая – неестественно-благостная, как из мыльной оперы: дети приходят из школы домой, радостно приветствуют друг друга и родителей. После совместного ужина, перед которым все прочли молитву, семья дружно садится перед телевизором, чтобы посмотреть… несколько серий «Санта-Барбары». С каждой секундой при виде этой фальшивой пасторали (чем-то напоминает американский фильм «Плезантвиль») недоумение зрителей увеличивается. Но, к всеобщему облегчению, оказывается, что это всего лишь дурной сон главы семейства (Вячеслав Ферапонтов).

Другая сценка – реалистичная. Подросшая дочь уговаривает родителей отпустить ее с компанией в ночной клуб, ее брат-подросток устраивает им скандал из-за того, что они спрятали его телефон. Беспокойство родителей понять можно – и за дочь, которая еще мала для ночных клубов, и за сына, который дружит с сомнительной личностью по кличке Киллер. Но с растерянностью они понимают, что защитить их от жизненных соблазнов запретами уже не получается – дети выросли…

Второй акт составлен преимущественно из монологов, и часть из них – не для ушей юной аудитории, пока этот спектакль можно смотреть только зрителям старше 16-ти. Ненормативная лексика, агрессивные выпады со стороны одного из героев в адрес всех и вся, в том числе и людей других национальностей. Но из песни, как говорится, слова не выкинешь – и темы, и лексика взяты из жизни. Нецензурные выражения есть и в первом акте, но не в таком количестве. Сохранятся ли они в спектакле, или режиссер все-таки смягчит остроту высказываний, пока непонятно. Но, наверное, будет очень странно, если на спектакль о жизни подростка доступ его ровесникам будет закрыт.

История вопроса

Режиссеры Кама Гинкас и Генриетта Яновская работали в Красноярском ТЮЗе в 1970-72 годы. В то время они жили в гостинице цирка. Яновская вспоминала: «Каждый день я ходила по улице Вавилова от гостиницы до театра мимо шелкового комбината, там еще была длинная серая стена с колючей проволокой. Сейчас ее нет, и это прекрасно, но для меня на этом месте словно дыра… В те годы мы на левый берег приезжали очень редко, только в крайком, когда решалась судьба очередного спектакля. Мы ведь приехали тогда из Питера, чтобы работать. И думали только о работе. Было ощущение, что Красноярск – пуп земли, раз мы здесь!

В Красноярске мы в свое время хотели поставить спектакль в стиле документального театра, где героями были бы Джон Леннон, убийца Чарльз Мэнсон и американский летчик, который сбросил атомную бомбу на Хиросиму, а потом сошел с ума. Он хотел, чтобы его судили, а его отправили в психушку. Оттуда он написал письмо президенту Кеннеди, где были такие слова: «Нормальное поведение в ненормальной ситуации – ненормально». Жаль, что идею так и не удалось осуществить».