Новый альбом Swans — Бог есть любовь

Александра Воробьева послушала новый альбом Swans, услышала в нём универсальное и рассказала об этом «Красноярск Дэйли».

Лидеру Swans Майклу Джире в этом году исполнилось шестьдесят. На фотографиях последних лет — например, на известном снимке Фила Шарпа — он, скуластый, cпробивающимися морщинами, в неизменной белой ковбойской шляпе, напоминает не то пожилого квакера, не то фанатичного Роланда из «Тёмной башни» Кинга. Это лицо с пристально смотрящими в камеру глазами и сжатыми губами ассоциируется со словами вроде «мудрость», «решительность», «властность», «мощь». Фото также создаёт иллюзию неподвижности, расчетливой скупости движений, свойственной старцам-ведунам – которая разбивается вдрызг при первом же столкновении с актуальными концертными видео Swans. На сцене Джира – со слипшимися от пота пегими волосами, в строгой чёрной рубашке с расстёгнутым воротом и закатанными рукавами, не скрывающей честного возрастного брюшка — превращается в нечто среднее между руководящим работой артели кузнецом и приплясывающим шаманом.

По свидетельствам очевидцев концерты Swans, воскрешенных Джирой четыре года назад, в принципе представляют собой колоссальное ритуальное действо. Шесть человек – в том числе гитарист Норман Вестберг, успевший поиграть в «доисторическом» составе группы, невероятно подвижный басист Крис Правдица и нибелунг-перкуссионист Тор Харрис – живьём устраивают что-то вроде группового сеанса просветления прямо в концертном зале. Прослушивание «To Be Kind», нового альбома Swans– это двухчасовой сеанс просветления на дому.

Среди музыкантов, работающих сегодня с интеллектуальной тяжелой музыкой, Джира не то что стоит особняком — возвышается глыбой. Опыт совместного выживания с нью-йорскими шумовиками и авангардистами рубежа семидесятых-восьмидесятых (в ранних составах Swans играли Тёрстон Мур и Джонатан Кейн, известный сотрудничеством с Ла Монти Янгом), роман и работа с едва ли не лучшей рок-вокалисткой своей эпохи Джарбо, самый красивый роспуск группы в новейшей истории рока, собственный лэйбл, в начале нулевых выпустивший первый альбом Девендры Банхарта, бесконечные колаборации – в общем, тот случай, когда от простого перечисления этапов профессиональной карьеры у музыкального критика невольно захватывает дух. Если добавить к этому пару биографических фактов – вроде отсидки в израильской тюрьме за наркоторговлю – дух захватит даже у самого тупого из помешанных на свэге школьников.

Когда в 2010-м Джира объявил о реанимации Swans (не реюнионе – когда в группе играют лишь два участника из старых составов, это сложно назвать «воссоединением») – это стало большим событием, а вышедший год спустя «My Father Will Guide Me Up a Rope to the Sky» показал, что обновлённая группа в отличной форме и готова к большим свершениям. Первым из этих свершений стал выпущенный в 2012-м «The Seer» — пробивная запись с невероятной энергетикой, два диска с часовым хронометражем каждый, 11 жутковатых эпосов о запределье, в которых Джире подпевали Карен О и Джарбо. Материал с «To Be Kind» музыканты набрасывали параллельно с работой над «The Seer» и вовсю играли его в прошлогоднем турне; новый двухтомник поначалу выглядел закономерным продолжением предыдущего релиза, развивавшим заданную им поэтику.

На деле «To Be Kind» — альбом с большим и красивым контекстом. Он записан на одной из самых больших студий в мире – ранчо Соник в Техасе. Он проиллюстрирован рисунками Боба Бигса, основателя независимого лэйбла Slash, с которым Джира познакомился в 70-х и который очень долго не позволял лэйблу Джиры Young God использовать свои работы в оформлении дисков. Здесь на бэке поют трое инди-певиц, включая Энни Кларк (St. Vincent), здесь есть песня о гаитянском революционере Туссине-Лювертуре, для которой музыканты ходили в поле записывать ржание табуна лошадей — но самое важное в «To Be Kind» не в этих деталях. За годы существования группа испытала множество стилистических влияний — экспериментировала с пост-панком, нойз-роком, индастриалом, эмбиентом; и то, как к 2014-му Джира окончательно очистил свою музыку от посторонних наслоений, оставив в ней только скелет и мышцы, действительно потрясает.

Саунд Swans – вязкий, тягучий, тяжелый, словно накатывающийся валун — корнями уходит сразу в несколько давних музыкальных традиций. Непрерывная линия баса – это, конечно, блюзовая история, особенно отчетливо проступающая в «Just a Little Boy», пронзительном оммаже легенде блюза Честеру Бернетту, он же Хаулин Вулф. «Just a Little Boy» практически целиком держится на трёх повторяющихся нотах басовой партии, пространство между которыми занимают вариации гитары и перкуссий – и, конечно, голос Джиры, завывающего и хохочущего с прямо-таки потусторонней одержимостью.

О своем пиетете перед Джимом Моррисоном Лидер Swansговорит в каждом втором интервью – но на «ToBeKind» он эксплуатирует моррисоновский опыт ритуального пения с необыкновенной интенсивностью. Шаманское бормотание, риторические повторы и намеренное усиление вокала в смысловых центрах песни – инструментарий, одинаково общий для «The End» и «Toussaint L’Ouverture», причем экспрессивностью Джира едва ли не превосходит своего кумира. То, как он повторяет “freedom” в песне имени главного гаитянского Че Гевары или вытягивает “lo-o-o-o-o-o-ove” в той же «Just a Little Boy», как включает экстатический хор на рефрене «S-U-U-U-UN» в “BringtheSun”, пожалуй, способно морально подготовить человечество к ощущениям, которые ему предстоит испытать на Страшном суде.

Но самое главное в «To Be Kind» – предельный аскетизм формы, архитектонический минимум выразительных средств; принцип, по которому сегодня работают Swans, сродни важнейшей заповеди конструктивистской архитектуры – «форма следует функции». Главную функцию этой музыки – ввести слушателя в транс и довести его до катарсиса – Джира реализует с помощью проверенного минималистского приема: длящегося во времени повторения однотипных элементов, будь то многоголосое “bla bla bla”, с разрастания которого начинается заглавный трек альбома, или зубодробительные репетитивные риффы, на которых здесь держится каждая вторая композиция. Именно искушенность тяжелой гитарной музыкой выделяет Swans среди многочисленных музыкантов-минималистов: мощь группы – это в буквальном смысле количество ватт, вырабатывающееся благодаря выкрученной ручке усилителя и до упора вжатой в пол педали. Что-то подобное, возможно, писал бы Стив Райх, если бы в юности мог достать Telecaster и маршалловские стеки; впрочем, в семидесятых ансамбль Райха и выпестовавшая Джиру тусовка No wave и так делили между собой один нью-йоркский даунтаун.

Повторение, как известно, провоцирует различание повторяющихся элементов, поэтому ещё одним важным для звучания Swans принципом становится контраст – между «медленно» и «быстро», между «тихо» и «громко», между солирующим мужским голосом и женским хором, между хрустальным спиритуалистическим дроуном и рокотом гитар. В треке «Oxygen» друг другу противопоставлены сплошная стена инструментального звука и линия вокала, пытающаяся сквозь неё пробиться; победа голоса в этой борьбе действительно ощущается как глоток кислорода. В одном из недавних интервью Джира рассказал, что вложил в «Oxygen» свой опыт борьбы с астматическим припадком – в общем-то, ровно это на выходе и получилось.

Критики, пережившие «The Seer» живьем в прошлом году, единодушно окрестили Джиру диктатором, а его музыку – тоталитарной, что вполне справедливо: нынешние Swansбезмерно требовательны и к самим себе, и к слушателю. Эта музыка не просто требует от тебя погружения – ты должен её прожить, отключившись от мира как минимум на полчаса, пока играет двойная «Bring the Sun / Toussaint L’Ouverture». Эта музыка не развлекает тебя – она стремится довести тебя до экстаза, замедляясь и ускоряясь так, чтобы ты кончил вместе с ней. При этом Swans остаются по-хорошему отстраненными от слушателя, сохраняют между ним и собой благородную дистанцию – словно героиня Кирстен Данст из триеровской «Меланхолии», вдохновившая Джиру на «Kirsten Supine», или совершающая ритуальное соитие жрица.

Лидер Swans и сам регулярно описывает свою музыку через сексуальный опыт; секс, пожалуй – самое доступное из известных человечеству пороговых состояний, и понять его проще, чем описание чужого трипа под ЛСД. В самой онтологичной вещи с «To Be Kind», балладе «Some Things We Do», Джира зачитывает список действий, из которых складывается цикл человеческой жизни, и в конце концов останавливается на двух из них: «We fuck» и «We love». Собственно, намерение «быть добрым», заявленное в названии альбома, непроизвольно хочется трактовать как попытку сделать этот опыт любви – которая, конечно, вселенская и ни в коем случае не персонифицированная – доступным для всех, имеющих уши слышать.

Это намерение Swans изъявляют предельно императивно – кажется, подобным образом ветхозаветный Саваоф рекрутировал себе пророков: «Вот ты полжизни будешь страдать, вытерпишь столько-то лишений, но зато потом будешь незамедлительно и безоговорочно счастлив» (религиозный экстаз и молитва – ещё одна регулярная метафора для описания музыки Джиры, одна из самых известных песен которого, напомним, называется «Sex, God, Sex»). Ощущения, возникающие при получении этого щедрого подарка, очень сложно описать допустимыми в российской печати словами, поэтому – Dear God, it was fucking awesome. Спасибо.