Алексей Алексеев: «ТЮЗ для меня – как ровесник»

Один из самых популярных артистов Красноярского ТЮЗа Алексей Алексеев проработал в нем всего четыре года. Но кажется, что он здесь уже много-много лет – представить сегодняшний ТЮЗ без Алексеева просто невозможно. Начиная с роли Свена в «Собаках-якудза» артист был занят практически во всех последующих премьерах. И преимущественно в главных ролях. Вот и сейчас он репетирует главного героя в «Заводном апельсине». Премьера спектакля состоится 6 и 7 апреля.  (Интервью с артистом из газеты ТЮЗа «Третий звонок»)

— Алексей, уместно ли вас сейчас спрашивать об этой работе?

— Наверное, пока преждевременно. Это очень сложная роль, сложный спектакль, и мы сейчас как раз в активном поиске, очень многое меняется в процессе репетиций.

— Хорошо, к «Заводному апельсину» мы вернемся после премьеры. А пока перейдем к «Собакам-якудза». В этом спектакле актеры могли сделать заявку на ту или иную роль. Свена вы выбрали сами?

— Нет, это было предложение режиссера. Дело в том, что я с небольшим опозданием вернулся из отпуска, режиссер Тимур Насиров к тому времени уже посмотрел всех артистов. И вдруг он с художником Никитой Сазоновым приглашает меня, задает какие-то странные вопросы – мол, если бы ты захотел убить человека, как бы ты его убил? Я удивился, но ответил, что, наверное, задушил бы. Они переглянулись, вероятно, сделали для себя какие-то выводы. Так я получил роль Свена.

Времени было очень мало, «Собаки» поставлены всего за 48 репетиций. Многое там из нашей собственной жизни. Скажем, первая драка с братьями – это драка из моей жизни, когда меня до полусмерти избили 10 человек, еле выкарабкался тогда… И до сих пор примерно за неделю до этого спектакля у меня начинается какая-то внутренняя работа, снятся сны, связанные с болью – словно тело само программируется, что впереди что-то очень серьезное, к чему надо готовиться задолго. Меня, кстати, постоянно спрашивают, больно ли мне, когда я там падаю. Но это нельзя назвать болью, в тот момент я боли не чувствую.

— Помните свои ощущения после премьеры «Собак»?

— Это было всеобщее воодушевление. После некоторых неудач театра было особенно приятно видеть переполненные залы, когда на первых показах не хватало мест, даже стулья дополнительно подставляли. И то, что я получил за эту работу «Хрустальную маску» на фестивале «Театральная весна» как за лучшую мужскую роль – конечно, было очень приятно. Театральный эксперт Олег Семенович Лоевский сказал мне после «Собак»: «Это ваш дебют, молодой человек».

— Хотя к тому времени вы уже сезон проработали в театре, не так ли?

— Это был очень важный для меня период, когда я со студенческой скамьи пришел в профессиональный театр. И сразу же получил главную роль – Алладина. Правда, в третьем составе – играл ее вместе с Максимом Савченко и Максимом Сарповым. Оба – высокие, красивые, светленькие. А я – маленький и черный, такой контраст. Зато – главная роль! (Смеется.) В тот же год сыграл в «Серебряной сказке», съездил с ней на первые гастроли – в Лесосибирск. Потом в «12 ночи…» по Шекспиру сыграл Курио – у меня там была одна реплика, и еще я играл на барабане. В общем, список ролей небогатый. И в быту тоже все было непросто. Помню, как мы тогда с женой (актриса ТЮЗа Екатерина Кузюкова – Е.К.) жили в гостинке на ул. Королева – 6 квадратных метров, едва там помещались. Катя еще не работала в театре, я подрабатывал – в детском доме творчества преподавал мастерство актера, акробатику. А в начале следующего сезона сыграл принца в «Принце и нищем», потом сразу Свена – и все, стало не до подработок, роли пошли потоком.

— До такой степени, что даже стали от них отказываться?

— Я действительно отказался играть принца в «Золушке». После «Принца и нищего» и «Собак», которые мы репетировали и выпускали без перерыва, настолько выдохся, что сразу же включиться в следующий спектакль просто физически не смог. Но после премьеры «Золушки» я пожалел, что отказался. Для артиста, особенно молодого, любой профессиональный опыт очень важен – чем больше работы, встреч с разными режиссерами, тренинга, тем лучше. Больше я от работы не отказывался. Мог отказаться от роли, но не от участия в спектакле. Как, например, в «Тетушке Чарлея», где режиссер Сергей Алдонин предлагал мне роль Джеки. Но я перед этим сыграл главные роли в двух премьерах подряд – Ромео и Д’Артаньяна. И понимал, что еще одну большую роль без перерыва просто не потяну. Поэтому в «Тетушке Чарлея» я играю в ансамбле на барабанах.

— А зрительское признание когда впервые ощутили?

— После «Принца и нищего» — именно тогда у меня появились первые поклонницы. Помню, как после спектакля администратор попросила меня выйти в фойе, где меня поджидали старшеклассницы с просьбами автографа. Зажали меня в угол, писал им на память какие-то глупости, пожелания счастья… (Улыбается.) Хотя, если серьезно – а ради чего мы выходим на сцену? Можно в этом не признаваться, но любому артисту очень дорого внимание зрителей, востребованность у публики. Энергия, которая возникает при контакте с залом – как наркотик, без нее уже невозможно обойтись.

— Красноярская публика вас вниманием не обделяет. А чем вас самого привлек Красноярск?

— Я еще студентом побывал здесь с хореографическим номером на фестивале современного танца «Айседора». И город меня сразу покорил своей приветливостью, люди здесь открытые. Подумал тогда: а почему бы не поработать в Красноярске? Пошел по театрам. В драме со мной даже разговаривать не стали. А в ТЮЗе прослушали, записали телефон. И спустя полгода, когда я как раз получил диплом и праздновал день рожденья, раздался звонок: «Мы вас ждем». Я тогда еще попытался показаться в других театрах, доехал до Новосибирска… Но, видимо, судьба была вернуться в Красноярск. Помню, театр мне в первый год работы почему-то казался совсем юным. А сейчас, по моему ощущению, это совсем другой театр, мой ровесник: мне 25 – и ему столько же. И мы с ним говорим на одном, понятном друг другу языке.

Мне особенно приятно об этом говорить еще и потому, что в театр я в общем-то попал случайно. Никогда не мечтал стать артистом, даже и не думал! В детстве пять лет играл в футбол. Мама была директором музыкальной школы, и я сначала учился играть на баяне. Потом на гитаре, немного на клавишах занимался, потом на ударных. Отец предлагал, чтобы я стал железнодорожником – почему бы и нет? Но уже по окончании школы одноклассница предложила стать артистом. Так и поступил – за компанию. Правда, на первых курсах, когда мы животных в этюдах изображали, это казалось мне дикостью. Думал – а когда же мы Гамлетов начнем играть? (Смеется.) Но потом втянулся, стало интересно. Наверное, выбор профессии все-таки был неслучайный.

— Алексей, а в столицы не тянет?

— А я не воспринимаю Красноярск как провинцию. Конечно, по юности все артисты мечтают работать в Москве, в хорошем театре. Но вот вам пример. У меня был очень талантливый педагог в академии, во Владивостоке он играл в театре все главные роли, человек очень упорный, настоящий трудоголик. Последние два года он работает в «Сатириконе». И за все это время сыграл всего в двух спектаклях – в массовке и какую-то небольшую роль. Значит, не за профессией поехал?.. У нас в академии говорили: артист – как английский газон, его можно оценить лишь после 20-25 лет работы. Не случайно звание заслуженного артиста дают ближе к сорока, когда человек подтвердил свою профессиональную состоятельность не парой отдельных удач, а упорным трудом.

Фото из архива Красноярского ТЮЗа