«ДНК-4», день второй. Прошлое через призму настоящего

Первая половина этого дня на четвертом красноярском фестивале современной драматургии «ДНК» оказалась своеобразным экскурсом в историю театра. Его героями стали знаковые театральные фигуры – Константин Станиславский и Антон Чехов.

Первый – центральный персонаж в пьесе Михаила Дурненкова «Его жизнь в искусстве» (режиссер Роман Феодори). История представлена двухмерно: наш современник-режиссер, тоже Константин Сергеевич, пытается через автобиографию Станиславского понять самого себя и свое отношение к жизни и искусству. И об этом ставит спектакль.

Параллельно развивается другая линия – о самом Станиславском, оба сюжета в тексте пьесы изложены в общем потоке, почти без переходов. Чтобы публике было проще разобраться, где о каком из двух Константинов идет речь, Роман Феодори разделил пространство рядом стульев. На обсуждении постановки потом возник спор, нужна ли такая подсказка, может, стоило оставить зрителю больший простор для воображения? Мне лично кажется, что стоило – в этом текстовом ребусе есть своя притягательность. А также – необходимость более внимательно вслушиваться в текст, что публике, на мой взгляд, только на пользу.

В читке следующей пьесы, «Братья Ч.» Елены Греминой (режиссер Олег Рыбкин), главный герой – молодой Чехов в окружении родственников и влюбленных в него женщин. Широкая известность еще впереди, а пока приходится зарабатывать на жизнь литературной поденщиной. И содержать всю свою непутевую семью. Идея пьесы перекликается с книгой Дональда Рейфилда «Жизнь Чехова», в которой классик тоже явлен без прикрас, с живыми человеческими чертами, порой неприглядными. А язык пьесы Греминой отсылает к чеховским пьесам, некоторые сцены в которых словно списаны с жизни самого Чехова.

Чем, собственно, и любопытны обе эти пьесы – попыткой «очеловечить» классиков, показать их живыми людьми, а не иконами. И, продолжая тему табу в современном российском театре: мне кажется, в глазах части публики (и, увы, немалой ее части) такой взгляд на наших деятелей культуры и искусства не менее кощунственный, чем обращение театра к теме религии или этнических конфликтов. А может и более.

Слишком долго мы привыкли считать, что Пушкин – «наше всё», равно как и другие классики. Совершенно не вникая, что стоит за этим «всё», и какой, собственно, была жизнь этих людей, что в ней стало толчком для их творчества… А стоило бы об этом задуматься.

Единственное, что подпортило впечатление от «Братьев Ч.» — излишняя театрализация. Бесконечное хождение артистов по сцене (так и хочется сказать – мельтешение), их избыточная эмоциональность и нагромождение реквизита на сцене сильно мешали воспринимать сам текст пьесы. Получилась не совсем читка и вряд ли это можно назвать эскизом спектакля.

Фото Александра Мищенко и Андрея Минаева