Даешь акционизм?

Сегодня вынесли приговор трем участницам панк-группы Pussy Riot. Два года в колонии общего режима…

Интернет в эти часы переполнен комментариями на злобу дня, люди осуждают приговор или поддерживают его в том духе, что «мало дали», рассуждают, как быть дальше. Если коротко, то я в этой истории «за белых»: наказание несоразмерно проступку. Ни с точки зрения юридической, ни просто человеческой. Но не хочу сейчас повторяться в аргументации или компилировать заявления уважаемых мною людей (замечу лишь – очень рада, что в поддержку узниц выступил мой любимый битл Пол Маккартни). Высказаться же в связи с этой историей хочу вот о чем.

Сегодня я побывала на выставке в Красноярском музее им. Сурикова. В город привезли пейзажи маринистов из фондов Ярославского художественного музея. Выставка милая, солнечная, уютно-летняя летняя – как выразилась моя подруга, «порадовать глаз тех, кто не побывал летом на море». Собрался круг «своих» — художники, искусствоведы, чиновники от культуры, случайно забредшие журналисты. Вежливо послушали одобрительные речи, выпили шампанского, закусили фруктами. Разошлись.

И – что? И ничего. Завтра откроется очередная симпатичная выставка, вернисаж соберет узкий круг профессионалов и тех, кто должен присутствовать по служебной обязанности. Выставка будет работать месяц, хорошо, если в миллионном городе ее за это время посетит 300-500 человек (сужу по опыту работы в частной галерее). Ну тысяча-полторы, с помощью активной рекламы. С началом учебного года музей, возможно, договорится привезти туда несколько классов школьников (у музеев такие возможности есть, у галерей нет). Хорошо, если из этого посещения кто-то для себя что-то вынесет. Но сколько бы ни было разговоров, что художнику важно найти своего зрителя, не очень заметно, чтобы художники были слишком озабочены поисками этих самых потенциальных зрителей, желанием до них достучаться.

Эту вялотекущую безмятежность внутри культурного оазиса, занимаясь культурной журналистикой, я наблюдаю многие годы. В театре, пожалуй, в меньшей степени, особенно в последние годы, когда драматические театры вспомнили о своей социальной функции, необходимости «будоражить умы». И будоражат – с помощью фестиваля современной драматургии «ДНК» ( «Драма. Новый код») в Красноярском театре им. Пушкина, провокационных постановок проснувшегося от долгой творческой спячки Красноярского ТЮЗа. Действия эти театрам удаются с различной степенью эффективности, имеют разный художественный уровень и вкус. Но они, по крайней мере, есть. И они вызывают споры зрителей, порой весьма ожесточенные.

В сфере искусства изобразительного в Красноярске все споры в последнее время, похоже, свелись к внутрицеховым разборкам. И ладно бы эстетическим! Нет, все гораздо банальнее: «традиционалисты» спорят с «актуальщиками» на предмет, чьи произведения должны пополнить фонды будущего музея современного искусства. Иными словами, простите за грубость, сколько бабла отвалят власти, и кому это бабло перепадет. Кому из будущих посетителей этого самого музея интересно искусство и тех, и других, никого не волнует.

Спросите: при чем тут Pussy Riot? А вот при чем. Не скажу, что я большая поклонница акционизма, и сама акция, за которую их так неадекватно наказали, лично у меня изначально интереса не вызвала. Как безразличны мне были, например, акционистские выступления Олега Кулика. Изменить отношение к акции Pussy заставила даже не реакция властей церковных и светских (их поведение в этой истории отвратительно, но предсказуемо). По-настоящему потрясла реакция общества, в котором 44% опрошенных поддержали предложенный прокурором приговор в 3 года. Нашего с вами общества. Значительной части которого, судя по наблюдениям (см. выше), глубоко фиолетово искусство во всех его проявлениях. Народ равнодушен как к искусству условно традиционному, так и к актуальному (не сказать, что в дни Красноярской биеннале залы ломятся от посетителей). И вдруг этот самый народ выказал ясное отношение – будь то в активной поддержке или в яром отрицании – к жесту акционизма.

Можно сейчас до хрипоты спорить, посягнули ли Pussy Riot на святыни или не посягнули, была ли их акция святотатством, мелким хулиганством или просто свободолюбивым жестом – и так и ни к чему не прийти, у каждой из этих позиций найдутся свои защитники. Для меня же в этой истории (помимо сочувствия к узницам и понимания, что нельзя оставлять без внимания общества их дальнейшую судьбу) важно следующее.

Я не представляю, в какую сторону будет развиваться искусство – неотрадиционализма, ультрасовременного радикализма или еще каких-то новых направлений, не поддающихся пока осмыслению и описанию. Но события последнего времени подтверждают, что искусство должно влиять на умы и настроения – и, к счастью, оно не утратило этой способности. Уже хрестоматийный пример, как спектакль «Час восемнадцать» маленького подвального «Театра.DOC» всколыхнул интерес общества к делу Сергея Магнитского. Акция Pussy Riot задела болевую точку нашего социума, и именно поэтому она вызвала такой резонанс и раскол. Нравится кому-то такая форма искусства или не нравится – вопрос десятый, важно, что есть реакция.

Свято место пусто не бывает. Если наше культурное сообщество в его подавляющей массе будет благодушествовать в своем уютном заповеднике, не откликаясь на действительные проблемы современности, не реагируя на вопиющие ее проявления, ему придется уступить дорогу – тем, кто на эти проблемы реагирует. Нет, я не призываю всех к акционизму или сугубо остросоциальному театру. Но все больше и больше убеждаюсь, что остаться в стороне, отсидеться в углу уже не получится. И будет очень жаль, если формы реагирования нашего искусства (разных его жанров и форм) сведутся исключительно к провокативным акциям. За неимением лучшего.