Авангард Леонтьев: «Искусству не обойтись без поддержки»

Чего явно не хватило на VI Красноярской ярмарке книжной культуры, которая состоялась на прошлой неделе, — так это творческих встреч с известными артистами. В прошлые годы со своими поклонниками на КрЯККе – и круг их был немалый – встречались дирижер Михаил Плетнев, артисты Олег Табаков, Евгений Миронов, Авангард Леонтьев. Эти встречи вызывали большой интерес, и хотелось бы продолжить традицию.

И, как воспоминание о тех приятных мгновениях, – интервью с народным артистом России Авангардом Леонтьевым. В Красноярске он впервые побывал в 80-х, когда гастролировал здесь с театром «Современник». В прошлом году по приглашению Фонда Михаила Прохорова артист исполнил вместе с Российским национальным оркестром сюиту Э. Грига «Пер Гюнт».

— Правда ли, что вы из творческой семьи и именно родители во многом повлияли на то, что вы стали артистом?
— Это верно лишь отчасти. Мои родители в юности занимались в самодеятельности – отец в драматическом кружке, мама танцевала, оба они из Орла. В начале 20-х годов они переехали в Москву, отец поступил к Мейерхольду на Высшие режиссерские курсы. Но мама была против его театральной карьеры, и он стал инженером-строителем. Когда я поступал в театральный институт, мама меня отговаривала. Позже я понял, что она была права. В актерской жизни много приятного и интересного, но она очень тяжелая. В ней случается невостребованность, простои, тотальная зависимость от всех – от зрителей, от пьесы, в которую попадаешь, от главного режиссера, его пристрастий, уровня его интеллигентности, образованности и т. д. Это очень пассивная профессия, все время приходится ждать – роли, актерского везения. И ни от кого ничего не скроешь. Вышел на сцену – и всё, что ты можешь или не можешь, сразу видят все.

— Тем не менее, Авангард Николаевич, если бы у вас была возможность вернуться назад, все равно выбрали бы актерскую профессию?
— Наверняка. Я еще в детстве полюбил внимание публики, когда читал стихи на домашних праздниках. В школе занимался в нескольких драмкружках, в старших классах даже сам создал такой драмкружок. К тому же шефом нашей школы был Московский ТЮЗ, мы постоянно ходили в этот театр, и я пересмотрел весь его репертуар, отличные были спектакли. Помню, как там блистательно играл молодой Ролан Быков, еще без лысины. (Улыбается.) А еще я состоял в театральном активе, дежурил в МТЮЗе на спектаклях, следил за порядком – чтобы дети фантиками не шуршали, не катали бутылки из-под газировки по полу. Для поступления в институт театр дал мне характеристику. Думаю, она тоже сыграла свою роль.

— Как вы сам считаете, насколько удачно сложилась ваша судьба в театре?
— Если учесть, что я играл у многих замечательных режиссеров, — очень удачно. Мне повезло работать с Олегом Ефремовым, Галиной Волчек, Валерием Фокиным, Георгием Товстоноговым, Романом Виктюком – и это далеко не полный список выдающихся имен. После института под руководством Ефремова, пока он не ушел во МХАТ имени Чехова, я проработал в «Современнике» два года. Это была колоссальная жизненная школа. У нас в театре в то время было принято принимать какие-то важные решения всей труппой, большинством голосов. И если труппа высказывалась против, уже готовый спектакль могли не выпустить на публику.

Помню, как мы обсуждали спектакль Ефремова «С вечера до полудня» по пьесе Розова, каждый должен был высказаться. Многие критиковали. Но они, как мне казалось, имели на это право – Табаков, Мягков, — опытные актеры. А что было делать мне, молодому артисту, который первый сезон в театре, тем более я сам играл в этом спектакле? Сказать правду и обидеть Ефремова? Или соврать, но он это поймет, и ему будет неприятно? Я решился высказаться честно. Олег Николаевич сам никогда не лгал и нас учил говорить правду, всегда. Он был настоящим руководителем, лидером по любви, потому что назначили его не сверху, а избрали снизу, сами артисты доверили ему руководство.

— Почему вы выбрали именно «Современник», чем вас привлек этот театр?
— Хорошо сказано – выбрал. (Улыбается.) В те годы «Современник» был самым модным и популярным театром Москвы. Но его артистов я знал в основном благодаря кино, их много снимали – это Олег Ефремов, Олег Табаков, Олег Даль, Татьяна Лаврова, Анастасия Вертинская, Андрей Мягков, многие другие замечательные артисты. А попасть на спектакли московских театров удавалось крайне редко, потому что у нас, театральных студентов той поры, занятия заканчивались порой уже к полуночи. Днем нам читали лекции, а утром и вечером шли репетиции, занятия по мастерству актера.

И вдруг на выпускном курсе наш ректор Школы-студии МХАТ Вениамин Захарович Родомысленский подошел ко мне и, приобняв за плечи, спросил: «Дорогой мой, где бы ты хотел работать?» Я вспоминаю этого человека с большой сентиментальностью. Чтобы задавать студентам такие вопросы, нужно быть очень доброжелательным. Набравшись наглости, я ответил: «Конечно, в «Современнике»!» И вот, когда мы показывали гала-концерт курса, к нам пришла вся труппа «Современника»… Так я попал в этот театр, единственный с курса. Поэтому «Современник» меня выбрал, а не я его. Моя жизнь в нем длилась 36 лет, пока я не перешел в Московский художественный театр.

— А с чего началась ваша работа в кино? Сейчас молодые артисты постоянно ходят на кастинги, насколько это было принято прежде?
— Знаете, к сожалению, я был очень скромный, сам нигде не показывался. И с кино у меня всегда были тяжелые отношения – оно почему-то пытается сделать вид, что меня нет. Я успокаиваю себя только тем, что не мне одному кино строило такие козни. Очень мало снималась великая Фаина Раневская, и в основном в небольших ролях. Представляете, сколько удовольствия получили бы зрители на все времена, если бы кинематограф был к ней благосклоннее? В кино нужно особое везение.

Я попадал туда часто благодаря рекомендациям друзей и коллег. На одну из первых моих киноролей, в телевизионный сериал по Диккенсу «Тайна Эдвина Друда», меня «продал», как у нас это называется, Валентин Гафт, он и сам снимался в том сериале. Я сыграл главную роль, моей партнершей была Елена Коренева. Олег Табаков «продал» меня Никите Михалкову, когда тот снимал «Несколько дней из жизни Обломова» — тоже на одну из главных ролей. За что я Олегу безмерно благодарен, потому что работать с таким режиссером, как Михалков – большое счастье. И даже если бы я больше ни у кого не снимался, сыграть хотя бы в одном фильме у Михалкова – это стоит многого.

— Одна из ваших самых запомнившихся ролей – как раз в фильме Никиты Михалкова, шофер в «Утомленных солнцем»…
— Мне и самому та работа очень дорога. В фильме я должен был водить довоенный грузовик 30-х годов, полуторку Горьковского автомобильного завода. Я умел водить машину. Но чтобы совладать с таким грузовиком, суметь переключать все его рычаги, нужно было обладать немалой физической силой. К тому же машина была старая, все время глохла, и я с ужасом думал, как поеду в кадре. Но ничего, справился. Было очень приятно, что при монтаже Михалков сохранил все мои эпизоды, ничего не вырезал.

— Вы работаете не только в стационарном репертуарном театре, но и в независимых творческих проектах. Как вы думаете, может ли театр в России нормально развиваться без поддержки государства, быть самоокупаемым?
— Думаю, что это исключено, театру необходима поддержка – будь то государственная или спонсорская. Но наше государство после развала СССР брать на себя эти расходы больше не хочет, финансирование все время урезается. Поэтому я с большим уважением отношусь к таким людям, как Михаил Прохоров или Владимир Потанин. Потанин уже много лет поддерживает театр «Современник». Фонд Прохорова оказывает помощь многим культурным начинаниям, и, знаете ли, возить на гастроли симфонические оркестры – это роскошь. Прекрасно, что есть люди, у которых есть такие возможности, и которые считают нужным в это вкладываться. И я очень рад, что мне довелось выступить в Красноярске на одной сцене с оркестром под руководством Михаила Плетнева, дирижера с мировым именем.

Фото Андрея Минаева