Саша Денисова: «Подростку хочется заявить о себе»

Как уже сообщал «Красноярск Дэйли», 22 ноября в Красноярском ТЮЗе состоится премьера документального спектакля «Подросток с правого берега». В начальном этапе работы над этой постановкой приняла участие московский драматург и режиссер Саша Денисова.

Кто-то из красноярских театралов с ней уже знаком. Год назад на фестивале современной драматургии «ДНК» можно было увидеть спектакль «Театра.DOC» «Зажги мой огонь», автором идеи которого она является. В этом году спектакль был отмечен «Золотой Маской». Денисова также автор пьес нескольких документальных постановок в театрах России и в ташкентском «Ильхоме», вместе с Романом Феодори она делала спектакль «Деревни.NET» по материалам, собранным на Алтае. Ее приглашение на проект «Подросток с правого берега» было закономерным.

— Какие задачи ставил перед вами режиссер, и насколько изменилось ваше представление об этой затее с начала работы?
— Изначально предполагалось сделать пьесу про один день из жизни подростка. Мы обговорили с Романом, что неплохо было бы облечь эту документальную историю в цельную художественную форму. Прежде во всех документальных спектаклях, которые выходили в нашей провинции, такой принцип не использовался. В России (в Европе подходы разные) в документальном театре принято идти от реальности: собрать пару сотен монологов и потом думать, что с ними делать. В итоге они выглядят, как сборная солянка высказываний, объединенных некой идеей. Скажем, на Алтае у нас была задача показать, что в этой деревенской местности живут интересные люди. Здесь предлагалась идея уже на первом этапе структурировать драматургическую форму, сразу начать собирать какую-то готовую историю.

— Во что это вылилось?
— Оказалось, что уложить те же самые разрозненные два-три-четыре десятка монологов в какую-то структуру тоже довольно тяжело. Несколько упростило этот процесс то, что актеры были заранее сориентированы опрашивать подростков, как у них обычно проходит день, какой у него распорядок, как выглядит их комната, как строятся отношения с родителями, учителями, ребятами во дворе. У нас появились разные портреты – спортсменов, хулиганов, эмо, нацменьшинств, скинхеда, который всех ненавидит. Как будет развиваться пьеса, что в ней останется к финалу работы, сказать пока трудно. Но материал невероятно богатый. Если бы мы ставили классический вербатимный спектакль, когда актеры выходят, садятся и произносят монологи, этих историй им хватило бы на много часов показа.

— Во втором акте вы как раз использовали такой подход?
— Да, если в первом акте показан один день с монологами и игровыми сценами, то во втором все без какой-либо игры. Нет диалогов, обособленной художественной реальности – люди садятся на стулья и просто читают свои монологи. Не знаю, сохранится ли это в конечном варианте или как-то преобразуется. Но меня приятно удивило, что в Красноярске зрители с интересом восприняли статичную форму вербатима. Мне казалось, что в регионах, где нет таких спектаклей, зрители должны были бы принимать их тяжелее. Ваш город оказался чрезвычайно продвинутым.

— Саша, а почему в качестве временной и структурной формы выбран именно один день?
— Мне кажется, это универсальная форма и интересный образ. Известные примеры есть в литературе – например, «Один день Ивана Денисовича» Солженицына. Или самый революционный роман в истории XX века — «Улисс» Джойса, где на 900 страницах описан всего один день из жизни человека. В кино этот прием тоже используется – скажем, недавно вышел фильм «Жизнь за один день». То есть, подход не оригинален, но в нем масса потенциальных возможностей. Никто ведь не знал, какие истории принесут актеры, какие герои будут в этом спектакле. И только от нас зависит, чем мы его наполним. Поскольку режиссер хочет сделать документальное существование игровым, театральным, это может в итоге вылиться в мюзикл. Или в спектакле с подлинными монологами появятся отдельные танцевальные и вокальные вставки, какие-то элементы художественного оформления, костюмы и декорации.

— Документальному театру такие дополнения не противоречат?
— Думаю, что это вопрос исполнения. Мне лично интересно смешивать жанры, из этого может получиться дополнительный объем. Да, статичная форма документального театра тоже невероятно прогрессивная. Но мне как драматургу, который сделал пять таких спектаклей, интересней все-таки попытаться смоделировать игровые сцены из жизни подростков и встроить туда документальные островки. Точно так же, как я сделала в спектакле «Зажги мой огонь», но с другой системой существования актеров и с другим принципом внедрения драматургического материала.

И я не сомневаюсь, что Роман Феодори, блестящий постановщик, который умело работает с яркой театральной формой на большой сцене, сумеет органично соединить это с жизненной правдой, которая кроется в документальных монологах. Несмотря на то, что для Красноярска это первый опыт документального театра, все-таки хотелось бы показать не то, что уже было апробировано в других городах, а нечто совершенно необычное.

— Кто главный герой спектакля, его образ уже сложился?
— В процессе сбора материала мне показалось, что это будет нормальный мальчик, который путешествует внутри своего дня, смотрит через призму своего восприятия на разных людей, и сам он для них как камертон. Как в фильме «Амели» — главная героиня, замкнутая интровертная девушка, видит мир вокруг и оценивает эту реальность немножко фантастически. Мне тоже хотелось бы этого достичь – рассказать социальную, правдивую, где-то тяжелую историю, но через оптику подростка. А это все еще оптика детства – где-то волшебная, где-то жестокая, где-то обиженная.

— А как насчет социальной панорамы?
— Разумеется, и ее заодно через все это показать. Что такое вообще феномен подростка в современном мире, как он воспринимается окружающими? Что в нем исторически универсального из того, что присутствовало в подростках Сэлинджера или Трумана Капоте и других авторов, и что появилось уникальное, присущее нашему времени. Утверждения, что человек всегда одинаков или чрезвычайно изменился – оба они видятся мне спорными. Истина где-то посередине – что-то осталось, а что-то кардинально поменялось. И основной вопрос – о чем мы хотим рассказать, выводя на сцену такого героя, какие вопросы поднять? В этом смысле очень интересен опыт Швеции – невероятно продвинутой страны в детском и подростковом театре. Их опыты и эксперименты в этой области ни с чем несравнимы. Там есть театры для младенцев и новорожденных знаменитого режиссера Сюзен Остен, есть мощный социальный подростковый театр, который направлен на социальную реабилитацию и на необычные художественные высказывания. В Гетеборге в театре Бакка идет спектакль «Преступление и наказание» — он не имеет ничего общего с романом Достоевского, просто интерпретирует идею преступления и наказания применительно к подросткам.

В нашем случае главное, на мой взгляд, – четко идти за реальностью. Не хотелось бы, чтобы все превратилось в панораму ярких фриков, смешных чуваков, которые ведут себя, как подростки в стереотипном представлении – только и делают, что курят, бухают, матерятся, лузгают семки. Это самое простое, что можно показать – в любом городе и в любом театре. Нам важнее достичь глубины в этом высказывании, чтобы красноярцы увидели со сцены своих детей. Почему центральным героем мы выбрали нормального подростка? Мы ничего не выдумывали, у него есть живой прототип – довольно благополучный подросток, который делает амбициозную ставку на свое развитие. У него собственное мнение обо всем – от места, где он живет, и отношений с девочками, до понимания того, что такое честь, совесть, достоинство, власть, манипуляция людьми и т. д. Когда мы с ним беседовали всей нашей командой, было ощущение, что у него сильное желание с кем-то поделиться своим миром. И это, как мне кажется, ключевая мысль во всей этой истории – подростку хочется сделать яркое высказывание, заявить всем, что он личность, со своими представлениями и переживаниями. И чтобы мир отнесся к его словам с искренним интересом и пониманием. Надеюсь, нам удастся передать это в спектакле.

P.S. Изменилась ли начальная концепция этой постановки, мы узнаем, побывав на премьере в Красноярском ТЮЗе 22 и 23 ноября.

Проект поддержал Фонд Михаила Прохорова.