Дарья Рябинко – одна из ведущих молодых солисток Красноярского театра оперы и балета. Начинала в стажерской труппе пять лет назад, еще студенткой. За это время спела полтора десятка партий – певица работает много и упорно, она участвует практически во всех премьерах театра. В текущем сезоне ее репертуар обогатился коронной ролью меццо-сопрано – осенью Рябинко спела Кармен. В ближайшее время ее можно будет услышать в опере-балете «Кармен» 16 апреля.
Кармен — в опере-балете «Кармен»
— Вы дебютировали в октябре в опере «Кармен», а уже через пару месяцев исполнили эту партию в синтетическом спектакле. Не было дискомфорта, ощущения «перетягивания одеяла» у партнеров из балета?
— Честно говоря, перед началом репетиций мы немного опасались, что так может произойти. Но как только приступили к работе, все сомнения и страхи рассеялись. Лично мою роль, я считаю, синтез с балетом только обогатил.
— Чем же?
— Вы видели этот спектакль? Певцы в нем статичны, я стою на балкончике почти у самой рампы. И если в опере, где я двигалась по сцене, можно было передать характер героини в пластике, жестом, то здесь – исключительно голосом. Мне многие говорили, что после того, как я спела в опере-балете, в оперном спектакле моя Кармен стала глубже – по внутреннему наполнению, переживаниям. А еще в опере-балете образ Кармен сконцентрирован, в постановке собраны самые яркие сцены произведения. И поскольку нет таких переходов, как в опере, моя задача – найти во всем этом логику. И передать ее зрителям. Чтобы им было понятно, почему Кармен только что завлекала Хозе, а уже в следующем эпизоде заявляет, что он ей не нужен.
— И все-таки, Дарья, неужели не испытывали чувство соперничества к балетным Кармен?
— Нет, совсем наоборот – мне кажется, это взаимодополнение, какие-то новые краски и ощущения. Еще во время репетиций мой образ по-разному строился в зависимости от того, кто танцевал Кармен – Олеся Алдонина или Мария Куимова. У Олеси героиня, на мой взгляд, более озорная и игривая. У Маши, напротив, – терпкая и страстная. И уже в первой сцене, когда все мы – и оперные, и балетные герои – встречаемся друг с другом, мне достаточно просто посмотреть в глаза балетной Кармен, чтобы понять, что мы сейчас сыграем. Это очень интересный эксперимент.
Кармен — в опере «Кармен»
— А каким был для вас дебют в этой партии в опере?
— В это трудно поверить – кто-то, возможно, подумает, что кокетничаю, – но я никогда не рвалась спеть Кармен. И, помню, перед первым своим выходом в этой опере сидела в гриме, а сама мечтала куда-нибудь сбежать. Возможно, меня отталкивал образ роковой женщины, какой нередко изображают Кармен. Причем у многих певиц это получается убедительно, но самой мне создавать такой образ не хотелось. И лишь когда мне поручили в театре учить партию, и я погрузилась в материал, то обнаружила в нем немало увлекательного. Вокально эта партия не слишком сложна, но она требует выносливости, умения распределиться – все должно идти по нарастающей от сцены к сцене до драматической развязки. А главная задача и сложность – сам образ Кармен: она не должна быть одноплановой, чтобы зрителям было интересно за ней наблюдать все четыре акта. Спасибо Ирине Игоревне Долженко – она сама давно поет эту партию и подсказала мне немало полезного. В частности – ничего не играть, быть собой, что бы ни говорили режиссеры.
— Что для вас – быть собой в этом образе?
— Быть свободной, смотреть на все легко и беззаботно. (Улыбается.) Есть стереотип, что Кармен непременно красотка. Я считаю, что она притягивает к себе мужчин не красотой, а независимым отношением к жизни, внутренней свободой. В эпизоде перед выходом работниц с табачной фабрики специально просила постижеров – пожалуйста, сделайте прическу попроще, она же после работы! У нас весь женский хор – с розами на голове, единственная, кто без роз – Кармен. Плюс я сняла с себя все украшения, подобрала юбку и выхожу босая.
— Настоящее хулиганство!
— Да, и я получаю от него большущее удовольствие! Может, с возрастом изменюсь, но сейчас это мое, моя стихия. Очень люблю играть мужские роли, которые часто встречаются в репертуаре меццо-сопрано, особенно в русских операх. Хочется измениться до неузнаваемости, сделать специальный грим, нарисовать прорастающие усики: со сцены их не видно, а меня это настраивает на определенный образ. Отрабатываю походку – снимаю на две недели туфли на каблуках, наблюдаю, как парни ходят вразмашку. И Ольга в «Онегине» мне гораздо ближе по характеру, чем Татьяна – мне хочется носиться по сцене, дразнить Ленского, «я весела и шаловлива». (Смеется.)
Ольга — в опере «Евгений Онегин»
— Хотя вы могли вы бы петь и Татьяну, и Лизу… У вас ведь был выбор – петь репертуар драматического сопрано или меццо-сопрано, диапазон голоса позволяет?
— Знаете, когда я в 17 лет поступала учиться, не было никаких сомнений, что я меццо – мне было комфортно петь этим тембром голоса. Однако, в начале учебы, когда выяснилось, что голос достаточно свободно звучит и в верхней тесситуре, меня попытались перевести в сопрано. И вскоре мне стало некомфортно петь ни в одном регистре. Два года ушло на то, чтобы вернуться к тому, с чего начинала – я очень благодарна Жанете Георгиевне Тараян, что она направляла меня в этом и делилась бесценным опытом. Затем, в классе Владимира Викторовича Ефимова, который помог мне окончательно утвердиться в принадлежности моего голоса, я уже работала только над репертуаром меццо-сопрано. Да, многие спрашивают: у меццо не так много заглавных партий, как у драм-сопрано, не искушает ли вас это? Год назад, когда у нас было прослушивание в молодежную труппу Большого театра, Дмитрий Вдовин (педагог, руководитель Молодежной программы Большого театра – Е.К.) сказал, что я была бы там интересна как драм-сопрано. Я даже прошла на второй тур… И не поехала.
— Отказались от карьеры в Большом театре? Невероятно!..
— Я очень тщательно все взвесила. И поняла, что эксперименты с голосом – это слишком чревато. Возможно, какое-то время я пела бы сопрановые партии и даже, может быть, добилась бы какого-то успеха. Но, прислушивавшись к своему голосу, пришла к выводу, что нужно идти собственной дорогой, петь то, что комфортно и ближе моей внутренней стихии. Тем более что здесь, в нашем театре, я вижу перспективу дальнейшего творческого развития. Сейчас мне интересно работать над партией Амнерис – партия очень сложная, возможно, она на вырост. Как и старая цыганка Азучена – давно мечтаю спеть эту партию. Хочется показать человека, который прошел все круги ада – она потеряла сына, мать… Хотя погружаться в это состояние страшновато, особенно с моей впечатлительностью. У меня есть любимая роль – Любаша в «Царской невесте», я пела ее на госэкзамене. Так вот, уже сколько раз ее исполняла, а на уроках вдруг становится так жалко эту Любашу, что могу и всплакнуть. (Улыбается.) Мне всегда педагоги говорили: «Даша, тебе надо петь с горячим сердцем, но с холодной головой». А меня эмоции то и дело захлестывают…
Любаша — в опере «Царская невеста»
Да, кажется, что это немыслимо – отказаться от шанса петь в Большом театре. Но я чувствую, что иду по верному пути. Люблю петь, люблю свой театр, партнеров, с которыми работаю. Мне в радость то, что я делаю – это ли не самое главное в жизни?..
МНЕНИЕ:
Народная артистка России Ирина ДОЛЖЕНКО, солистка Большого театра, художественный руководитель оперной труппы Красноярского театра оперы и балета:
«Я очень рада, что Дарья Рябинко спела Кармен. Перед премьерой мы с ней обсуждали – не надо играть образ, который кто-то когда-то придумал. Кто сказал, что Кармен обязательно должна быть зрелой женщиной? Надо сыграть себя – в том возрасте, в котором ты сейчас. Пусть Кармен будет хулиганка. И тем страшнее, когда ее убивает Хозе, потому что он не понимает, почему она такая. Я считаю, что Даше хватает и темперамента, и подвижности, от спектакля к спектаклю у нее эта партия получается все лучше и лучше».
Фото Александра Мищенко и Ивана Карнаухова
Обсуждение